Алексей Николаевич Слепцов
Родился в местности Бойбур Казачинского наслега Абыйского района ЯАССР 25 апреля 1919 года.
Родители, отец Николай Иннокентьевич Слепцов и мать Елизавета Ильинична Слепцова, были беднейшими крестьянами, имели десять детей и батрачили у купцов Санниковых.
В школу поступил в 1931 году, в 12 лет, и в тот же год был принят в пионеры, в 1932 году стал членом ВЛКСМ. Учился хорошо.
В августе 1935 года по направлению районного комитета комсомола я был направлен в Якутский рыбопромышленный техникум, который окончил в 1938-ом. Сразу же по окончанию техникума был призван в РККА.
3 сентября 1938 г. был зачислен курсантом полковой школы на ст. Раздельной Приморского военного округа. Как отличника боевой и политической подготовки меня оставляют в той же полковой школе командиром отделения.
Осенью 1939 г. отправляют меня в Москву, был принят курсантом Московского Краснознаменного Военного Училища имени Верховного Совета РСФСР. По окончанию Кремлевского училища мне присвоили воинское звание «Лейтенант», и направили для прохождения дальнейшей службы в Борисов, являющийся военным городом Белорусского Военного округа. Здесь и застал начало Великой Отечественной войны командиром взвода и комендантом части.
Никогда не забудется то воскресное утро — 22 июня 1941 года.
В то роковое утро, получив увольнительные, мы с другом по военной службе, тоже молодым лейтенантом, вышли из городка военной части в город. Зашли в Дом Красной Армии, в музей, а затем в столовую, чтобы перекусить чем-нибудь «гражданским», как это всегда делается после гарнизонной службы в свободное время. Только расположились свободно радостные и счастливые, вдруг… слышим по радио сирену — сигнал боевой тревоги. Всех военнослужащих, где бы они ни находились, срочно вызывают в свои воинские части. В городе мы услышали тревожные гудки заводов и фабрик.
Придя в свою воинскую часть, мы узнали, что фашистская Германия, нарушив существующий мирный договор, не объявляя войну, вероломно напала на нашу Родину.
Началась Великая Отечественная война.
Воинская часть, где я служил, быстро построившись, в полном боевом порядке вышла по направлению к столице Белорусской республики городу Минску. Шли ускоренным маршем, не отдыхая и не зная ни дня, ни ночи.
24 июня фашистские стервятники заметили нашу боевую колонну и подвергли бомбардировке. Тут я впервые увидел человеческое страдание, человеческую кровь, искалеченных, раненых, убитых наших бойцов и командиров. Увидел наяву, каким бывает настоящее лицо войны.
24 июня 1941 года моя часть получила приказ о ликвидации вражеского десанта, который расположился на пути нашего следования. Дело было ночью, и, они, видимо, не ожидали ночного нападения с нашей стороны. В ночной схватке ликвидировали десант — освободили деревню. Враг оставил много убитых и раненых солдат, было захвачено много солдат и офицеров германской армии. Это была первая наша победа.
Наша часть пошла дальше в направлении Минска. От непрерывных бомбовых ударов с воздуха и артиллерийского обстрела Минск был в огне, горели целые кварталы.
Нам было приказано держать оборону и защищать до последней возможности Минский железнодорожный вокзал, который к тому времени сильно горел и был разрушен. Нам не удалось долго продержаться, получив приказ снять оборону и оставить Минск, мы отошли с боями на восток.
Так мы дошли до села Дедиловка Тульской области. К этому времени мы потеряли почти половину боевого состава. После тяжелых, неравных боев Дедиловку пришлось оставить. В конце ноября 1941 года наша часть заняла оборону города Тула Тульской области.
Тут командование полка решило оставить меня с 27-ю бойцами у одного маленького хутора в виде заслона, на переднем крае обороны полка. Враг не заставил себя долго ждать, вскоре появилось 8 танков и пехота, они шли прямо на наши окопы. Завязалась неравная схватка. Результат — из 27 бойцов из наших остались 2 тяжелораненых — я с двумя ранениями и сержант. Вечером наши подобрали нас обоих, оказали медицинскую помощь, отправили в госпиталь города Тулы, а потом по этапу через Москву в город Казань.
В эвакогоспитале Казани я пролежал 4 месяца, а затем по заключению медицинской комиссии был демобилизован из рядов Советской Армии по состоянию здоровья и вернулся в родную Якутию в марте или в апреле 1942-го.
После демобилизации работал, в 1978 году вышел на пенсию. Член ВЛКСМ с 1938-го, член КПСС — с 1944-го. Награды: орден Отечественной войны 2 степени, медаль «За отвагу», медаль «За оборону Москвы». Инвалид войны II группы.
Воспоминания А.Н. Слепцова
Родился я 25 апреля 1919 года. Мои три старших брата являются ветеранами труда, а младшая сестра родила и вырастила 8 детей и умерла после выхода на пенсию.
Абыйский район, где мои родители провели свое детство и юность, расположен за Полярным кругом, на северо-востоке нашей республики. Население этого района исконно занималось сельским хозяйством.
В районе водилось много зверей, а в долинах рек и озер Абыйской низменности имелись хорошие луга для разведения табунного коневодства, рогатого скота и оленей.
Мои родители Николай Иннокентьевич и Елизавета Ильинична Слепцовы, как и большинство жителей района, жили в глубокой бедности и нищете. Постоянная нужда была главным спутником их безрадостной и тревожной жизни. Наша семья была многочисленной и состояла из 12 человек, из 10 детей пятеро умерли в раннем возрасте, такова была участь бедной семьи в те тяжелые годы.
В этих условиях бедному, многодетному человеку, каким был мой отец, прокормить такую ораву детей представлялось почти невозможным и ничего не оставалось, как идти на поклон к местному купцу и продавать себя в качестве батрака и слуги. 10 лет жили в работниках у купца Санникова в Усть-Янском районе мои родители. За наш труд мы получали 10 метров мануфактуры и 3 рубля деньгами в год. Мать работала скотницей, отец летом заготовлял сено для хозяйского скота, а зимой был на извозе. За 10 лет жизни в купеческом доме Санниковых наша семья испытала на себе все тяготы социального неравенства.
Советская власть пришла к нам, как известно, далеко не сразу. Если в центральных районах Якутии после разгрома пепеляевщины установилась относительно мирная жизнь, то на дальнем севере все ещё свирепствовал бандитизм, который просуществовал в отдельных местах вплоть до 1932 года. Кулаки и баи, пользуясь их поддержкой, продолжали угнетать местное население. Наша семья, наконец, покинула работный дом купцов Санниковых. Было решено жить самостоятельно, своими силами. Отец построил юрточку, приобрели коровенку, стали промышлять и зверовать. Однако бедняцкая доля и нужда по-прежнему давили нас.
В 1930 году отца избрали председателем Казачинского сельсовета. Наша семья жила в то время в местности Бойбур, в 40 км от села Казачье.
25 октября 1932 года мой отец по срочному вызову райисполкома пошел пешком в Казачье, по пути его застала сильная пурга. Плохо одетый, слабый здоровьем, он сбился с пути и погиб. Была организована поисковая группа, но отца не нашли. Только в августе следующего года со вскрытием снега его труп был обнаружен недалеко от Казачья. Так трагически погиб наш отец, и мы остались сиротами. В школу я поступил учиться в 1931 году. В том же году меня приняли в пионеры. В 1932 году стал комсомольцем, учился хорошо, чем обязан моей любимой и уважаемой учительнице П. Никифоровой, впоследствии одной из первых среди учителей Якутии награжденной орденом Трудового Красного знамени и ставшей членом ЯЦИК, членом Якутского правительства. Умерла она в молодом возрасте, и я очень жалею, что не пришлось с нею встретиться в Якутске, чтобы высказать ей свою благодарность за её доброту и сердечность.
Отъезд из родного дома
После смерти отца наша семья осталась жить в Бойбуре. Мать, старший брат Семён, сестра Варвара работали в колхозе «Новая жизнь». Однажды в середине августа 1935 года из райцентра к нам приехал наш старый знакомый Василий Колесов. Он привез мне указание райкома комсомола, извещавшее о том, что меня командируют на учебу в Якутский рыбопромышленный техникум. Я в то время только что окончил 4 класса начальной школы. Другой школы, кроме нашей Казачинской, в районе не было, и весть о продолжении учебы в Якутске я и мои родители встретили с большим восторгом. Сборы были недолгими. Наутро, тепло простившись с родителями и близкими, я покинул отчий дом и выехал в Казачье. Ехал я один, верхом на колхозном коне. Было непривычно и немного страшно. Весь день в пути я ехал в седле, не слезая с коня, потому что слезать с лошади и снова садиться на нее представляло для меня большую проблему. Я ведь был ещё мал. Но все же поздно вечером я благополучно прибыл в Казачье и остановился на ночь у Портнягиных. Глава семьи работал в то время председателем колхоза, а жена после смерти моего отца занимала должность председателя сельсовета. Люди они были добрые и сердечные, хорошо знакомые нашей семье. Наутро я поспешил в райком комсомола. Секретарь райкома комсомола товарищ И.К. Колемов встретил меня приветливо, рассказал о решении направить меня на учебу в рыбопромышленный техникум. Товарищ Колемов направил меня и Слепцова Мишу к товарищу Г.Н. Яковлеву, который ведал нашим делом, там быстренько оформили, выдали командировочное удостоверение и проездные расходы по 150 рублей.
По тогдашним транспортным условиям нам предстояло ехать в Якутск через Кюсюр, являющийся центром Булунского района, а оттуда водным путем по реке Лене. Из Казачья все путники, в том числе член правительства тов. А.А. Болтунов, вышли на лодке в когостах, а дальше ехали на оленях, на лошадях, даже пришлось плыть на ветке, т.е использовать все имеющиеся возможности, чтобы преодолеть 410 км, отделяющие Казачье от Кюсюра, ехать по бездорожью, через горные хребты, чтобы поспеть на проходящие суда, которые следовали из Тикси в Якутск. Конечно, мы были довольны и этой дорогой, лишь бы ехать, лишь бы вперед, лишь бы доехать до Якутска, успеть на учебу, другого понятия, другой цели у нас не было. Не ведали мы тогда, что такое комфорт, что такое уют. Примерно через месяц мы, наконец, прибыли в село Кюсюр, где сильно задержались.
В Якутск с Мишей Слепцовым прибыли на пароходе «Первая пятилетка». Стояла поздняя осень. На реке Лене началась шуга. В техникуме нас приняли хорошо, дали общежитие и стипендию. Учился я в этом техникуме три года и благодарен всему педагогическому персоналу этого прекрасного учебного заведения. Добрую память оставил у нас завуч техникума Сергей Васильевич Смоленников, прибывший к нам из Ленинграда. Это был золотой человек, необыкновенно воспитанный и разносторонне развитый. Учились мы старательно, хорошо, с большим интересом, ничем прочим не занимались. Впереди ожидала нас новая дорога — служба в рядах Красной Армии, дорога нам ещё неведомая, столь же романтическая и заманчивая.
Такие резкие перемены в жизни были неотъемлемым преимуществом тогдашней молодежи, жившей с лозунгом «искать и находить, жить и бороться!».
Военная служба
Триста человек, принятые в ряды Красной Армии, были отправлены из Якутска на восток для прохождения военной службы, это было в конце августа — начале сентября 1938 года.
3 сентября 1938 года я был зачислен курсантом полковой школы на ст. Раздельной Приморского военного округа. Как отличника боевой и политической подготовки оставляют в той же полковой школе командиром отделения.
Осенью 1939 г. отправляют меня в Москву, был принят курсантом Московского Краснознаменного Военного Училища имени Верховного Совета РСФСР (Кремлевское училище). По окончанию этого училища мне присвоили воинское звание лейтенант и направили для прохождения дальнейшей службы в г. Борисов, являющийся военным городом Белорусского военного округа. Здесь и застало начало Великой Отечественной войны, где был командиром взвода и комендантом части.
Никогда не забудется то воскресное утро, 22 июня 1941 года.
В то роковое утро, получив увольнительное, я со своим другом по военной службе, тоже молодым лейтенантом, вышли из городка военной части в город. Зашли в Дом Красной Армии, в музей, а затем в столовую, чтобы поесть чего-нибудь «гражданского», как это всегда делается после гарнизонной службы в свободное время. И вот, только что расположились свободно радостные и счастливые и вдруг… слышим по радио сирену — сигнал боевой тревоги! Срочно все военнослужащие, где бы вы ни находились, вызываетесь в свои воинские части! В городе слышны были тревожные гудки всех заводов и фабрик.
Придя в свою воинскую часть, мы узнали, что фашистская Германия, нарушив существующий договор о ненападении, не объявляя войны, вероломно напала на нашу Родину.
Началась Великая Отечественная война.
Воинская часть, где я служил, быстро построившись, в полном боевом порядке вышла в сторону столицы Белорусской республики — г. Минск. Шли ускоренным маршем, в боевом порядке, не отдыхая и не зная ни дня, ни ночи.
24 июня фашистские стервятники заметили нашу боевую колонну и подвергли бомбардировке. И тут я впервые увидел человеческое страдание, человеческую кровь, искалеченных, раненых, убитых наших бойцов и командиров. Увидел наяву, какое бывает настоящее лицо войны.
29 июня 1941 года моя часть получила приказ о ликвидации вражеского десанта, который расположился на пути нашего следования. Дело было ночью, и, они, видимо, не ожидали ночного нападения с нашей стороны. В ночной схватке ликвидировали этот десант — освободили деревню, враг оставил много убитых и раненых солдат, было захвачено много солдат и даже офицеров германской армии. Это была первая наша победа.
Помню один случай и штрих с пленным немецким офицером. В штаб полка привели на допрос пленного обер-лейтенанта. Допрос вёл офицер из нашего особого отдела. Вначале обер-лейтенант на вопросы не отвечал, вёл себя вызывающе, относился к нам с каким-то презрением, но вскоре изменился, обмяк, стал очень жалким и разговорчивым, быстро и с охотой начал давать свои показания. Немец нагл, высокомерен, когда он силен, но как только потеряет свою силу и становится бессильным, становится жалким, даже противным. Пленных немцев отправили в глубокий тыл.
Наша часть пошла дальше в направлении Минска. От непрерывных бомбовых ударов с воздуха и артиллерийского обстрела Минск был в огне, горели целые кварталы. Все живое, что населяло этот прекрасный город, находилось под ударом и гибло.
Нам было приказано держать оборону и защищать до последней возможности Минский железнодорожный вокзал, который к тому времени сильно горел и был разрушен. Нам не удалось долго продержаться, и, получив приказ снять оборону, оставить г. Минск, мы отошли с боями на восток.
Ужасное зрелище представлял уход мирного населения из родного города, из насиженных веками мест. Все дороги на восток были забиты беженцами. Шли пешком, на машине, на подводах, шли беспомощные старцы, женщины и дети. Шли под беспрерывным огнём врага, великое множество их гибло в эти ужасные дни июня 1941 года. Люди это помнят и никогда не забудут.
Мы отходили с боями на восток, так я шел вплоть до Тулы, где получил несколько ранений, защищая Тульскую область.
В тяжелых оборонительных боях мы наносили врагу большой урон в живой силе и технике, но много потеряли и сами. А немцы в первые дни нагло шли все вперед, занимая нашу территорию. С участием нашей дивизии враг был остановлен в Барановичах, Могилеве, Брянске, сотне деревень и сел, но враг был силен, намного превосходил по численности, технике и особенно в самолётах.
Враг оказался на ближних подступах к Москве. Тяжело было, однако в тяжелых оборонительных боях мы все мужали, окреп наш боевой дух, мы никогда не теряли надежды на то, что враг будет разбит, и победа, в конечном счете, будет за нами.
Особо кровопролитные бои наши части вели на переправе через реку Днепр. Помню некоторые боевые эпизоды из тех лет. Это было в октябре 1941 года, тогда я уже был командиром роты. По данным разведки, немцы, переправившись через реку Оку, ведут наступление в сторону деревни Хапиловка, а передовые его части достигли этой деревни и заняли оборону.
Командование части дало боевое задание нашему батальону произвести тщательную разведку расположения врага. Командир нашего батальона приказал мне взять взвод солдат, под покровом ночи подойти к ним поближе и, не вступая в бой, разведать его силу. Была темная ночь, какой она бывает в России в это время года. В деревне стояла зловещая тишина, никаких признаков присутствия немцев мы не обнаружили. Было решено зайти в деревню и разузнать на месте, так ли это. Взвод я оставил на западной окраине деревни. Взяв с собой несколько солдат, направился в один из домов, на стук вышел старый человек, который рассказал, что деревня занята немцами, возле бывшего здания правления колхоза, клуба и школы стоят танки и автомашины, а в конце разговора он просил нас, чтобы мы быстрее покинули деревню, так как немцы могут нас всех переловить и повесить, как они сделали накануне с их мужиками.
Вернувшись из деревни, я приказал командиру взвода занять оборону вдоль дороги и ждать дальнейших указаний. О результатах разведки я доложил командиру батальона, а комбат — в штаб полка. Тут же последовал приказ батальону наступать на деревню и внезапным ударом уничтожить врага. Однако внезапного удара у нас не получилось. Наша цепь была тут же обнаружена. Началась ожесточенная перестрелка, длившаяся до самого утра. В бой вступила наша артиллерия, несколько танков, и автомашины немцев были сожжены прямым попаданием снарядов. В деревне начался пожар. К утру мы немцев все-таки выбили. Наша рота наступала с юго-западной стороны деревни, где немцы наиболее упорно держали оборону. Мы захватили в плен 17 солдат, обер-лейтенанта и одного капитана. Всего в ночном бою наша часть захватила в плен более ста вражеских солдат и офицеров. Наша часть после этого боя закрепилась у этой деревни и держала оборону в течение нескольких дней. Немцы стали наступать и делали несколько атак за день, но деревню взять не смогли.
Бои за село Дедиловка Тульской области
Когда мы дошли до села Дедиловка Тульской области, наша часть потеряла почти половину своего боевого состава. Несмотря на это, мы с ходу вступили в бой за село. Село было довольно большое, стояло на пересеченной, холмистой местности, растянувшись в длину почти на шесть километров. Немцы, превосходя по численности и вооружению, решили, видимо, во что бы то ни стало захватить село, а наши войска упорно удерживали его. От плотного беспрерывного огня село пылало в огне, чудом остались несколько домов из 900 домов. Вражеские самолеты подвергли нас беспрерывной бомбардировке. Появившийся над селом единственный наш бомбардировщик тут же на наших глазах был подбит немецкими стервятниками. Летчики выбросились на парашютах, у одного из них парашют не раскрылся, он упал, мы бросились к месту катастрофы и подобрали трех погибших летчиков, из экипажа в живых остался только один штурман, удачно приземлившись на парашюте. Тела летчиков мы похоронили с воинскими почестями. В похоронах героического экипажа лично участвовал командир полка майор Баранов — орденоносец, участник гражданской войны, окончивший перед войной Военную академию, человек уже в годах, закаленный и незаурядный, служивший нам, молодым офицерам, примером высокого воинского долга и боевого мастерства, деливший с нами все тяготы отступления, горечь временных неудач и радость наших успехов.
После тяжелых, неравных боев Дедиловку пришлось оставить, а в конце ноября 1941 года наша часть заняла оборону в 25 километрах от Тулы.
Тут командование полка решило оставить меня с 27 бойцами у одного маленького хутора, в виде заслона, на переднем крае обороны полка. Враг не заставил себя долго ждать, вскоре появились 8 танков с пехотой, идущие прямо на наши окопы. Завязалась неравная схватка. Результат: из 27 бойцов наших остались двое тяжелораненых — я с двумя ранениями и сержант. Вечером наши подобрали нас обоих, оказали медицинскую помощь, отправили в госпиталь Тулы, а потом по этапу через Москву в Казань.
В эвакогоспитале Казани я пролежал 4 месяца, а затем по заключению медицинской комиссии был демобилизован из рядов Советской Армии по состоянию здоровья и вернулся в родную Якутию в марте или в апреле 1942 года.
Работал на разных должностях советско-партийной работы. С 1978 года вышел на пенсию. Трудовой стаж с 3 сентября 1938 года. В комсомоле с 1932 года, член КПСС с июня 1944 года.
Награжден орденом Отечественной войны 2-ой степени, 12-ю медалями, в том числе «За оборону Москвы», «За отвагу». Награжден двумя Почетными Грамотами Президиума Верховного Совета ЯАССР.
Инвалид войны II группы.
А.Н. Слепцов,
30 декабря 1989 г.
Негнюров Василий Семенович
Распечатать